ruh666

После двух дней панической распродажи акций рецессия и стагфляция стали темой разговоров. Джошуа Зитц написал для Politico: «Стагфляция — «слово на букву «с», рябью проносящееся по Уолл-стрит и Мэйн-стрит», как выразился Axios ранее на этой неделе, — это катастрофическая аномалия, при которой экономика демонстрирует низкий рост и высокую инфляцию одновременно. Любой, кто помнит 1970-е, вспомнит, что это вызвало экономический кризис в Соединенных Штатах, открыв бурную эпоху высоких цен, процентных ставок и безработицы — и значительной нестабильности и боли».

Поскольку разоблачения DOGE продолжают появляться — раскрывая все, от смешных до возмутительных проектов, которые американцы были вынуждены финансировать — мы не должны удивляться визгу политической касты, касты, которая извлекает из этого выгоду, или редких истинно верующих, которые не получают ничего из этих денег, злятся на разоблачение этих расходов и считают, что это необходимо и справедливо. Как и ожидалось, истинные нуждающиеся выдвигаются в качестве «щитов» для системы, и, что неудивительно, политическая каста не позволит мошенничеству уйти без борьбы, как объясняет То Бишоп,

Бюрократия обязательно иерархична, во-первых, из-за Железного закона олигархии, а во-вторых, потому что бюрократия растет, добавляя больше подчиненных слоев. Поскольку, в отсутствие рынка, нет подлинного теста «заслуг» в обслуживании потребителей правительством, в связанной правилами бюрократии старшинство часто беспечно принимается как показатель заслуг. Таким образом, увеличение старшинства ведет к продвижению на более высокие должности, в то время как расширение бюджетов принимает форму умножения уровней рангов под вами и увеличения вашего дохода и власти. Таким образом, бюрократический рост происходит путем умножения уровней бюрократии.

В коммерческой фирме на рынке желания и цели менеджеров связаны с целями владельцев по получению прибыли. Как говорит Мизес, менеджер филиала должен убедиться, что его филиал вносит вклад в прибыль фирмы. Но, лишенные регламента прибылей и убытков, желания и цели менеджеров, ограниченные только предписаниями и бюджетом центрального законодательного органа или планового совета, обязательно берут верх. И эта цель, направляемая только неопределенной рубрикой «общественный интерес», сводится к увеличению дохода и престижа менеджера. В бюрократии, связанной правилами, этот доход и статус неизбежно зависят от того, сколько суббюрократов подчиняются этому менеджеру. Следовательно, каждое агентство и департамент правительства ведут ожесточенные войны за сферы влияния, каждое пытается добавить к своим функциям и количеству своих сотрудников, а также отобрать функции у других агентств. Таким образом, в то время как естественная тенденция фирм и учреждений на свободном рынке состоит в том, чтобы быть максимально эффективными в обслуживании потребностей потребителей, естественная тенденция правительственной бюрократии состоит в том, чтобы расти, расти и расти за счет ограбленных и невежественных налогоплательщиков.

Проработав 25 лет обозревателем в New York Times, Пол Кругман наконец-то уходит с этой должности — на 25 лет позже, если честно. Трудно измерить влияние, которое он имел с этой должности, но его колонки, несомненно, стали решающим фактором в получении им Нобелевской премии по экономике в 2008 году после восьми лет критики администрации Джорджа Буша-младшего.

Проблема социального порядка

Робинзон Крузо, находясь в одиночестве на своем острове, может делать всё, что ему заблагорассудится. Для него вопрос о правилах упорядоченного человеческого поведения — социального сотрудничества — просто не возникает. Этот вопрос может появиться только после того, как на остров прибывает второй человек, Пятница. Однако даже тогда этот вопрос остаётся во многом неактуальным, пока не появляется редкость. Предположим, что остров — это райский сад. Все внешние блага доступны в сверхизобилии. Это «бесплатные блага», такие же, как воздух, которым мы дышим. Что бы Крузо ни делал с этими благами, его действия не имеют последствий — ни в отношении его собственного будущего запаса этих благ, ни в отношении настоящего или будущего запаса этих благ для Пятницы (и наоборот). Таким образом, невозможно, чтобы между Крузо и Пятницей возник конфликт по поводу использования таких благ. Конфликт возможен только в том случае, если блага ограничены; и только тогда возникает необходимость формулировать правила, которые делают возможным упорядоченное, свободное от конфликтов социальное сотрудничество.

В райском саду существуют только два редких блага: физическое тело человека и место, которое оно занимает в пространстве. У Крузо и Пятницы по одному телу, и они могут находиться только в одном месте одновременно. Следовательно, даже в райском саду могут возникнуть конфликты между Крузо и Пятницей: они не могут одновременно занимать одно и то же место без физического столкновения друг с другом. Соответственно, даже в райском саду должны существовать правила упорядоченного социального поведения — правила, касающиеся правильного размещения и перемещения человеческих тел. За пределами райского сада, в мире всеобщей редкости, должны существовать правила, регулирующие использование не только личных тел, но и всего, что ограничено, чтобы исключить все возможные конфликты. Это и есть проблема социального порядка.

В эпоху интеллектуальной сверхспециализации Мюррей Ротбард проявил себя как создатель грандиозной системы. Ротбард, экономист по профессии, создал систему социальной и политической философии, краеугольными камнями которой стали экономика и этика. На протяжении столетий экономика и этика (политическая философия) все более расходились от своего первоначального истока, образуя обособленные и, кажется, не связанные между собой интеллектуальные сферы. Экономическая теория была ценностно нейтральной «позитивной» наукой, а этика (если ее вообще можно было считать наукой) оставалась наукой нормативной. Результатом такого разделения стал тот факт, что концепция собственности стала исчезать — чем дальше, тем это было заметнее — из поля зрения обеих дисциплин. Экономистам вопросы собственности казались слишком нормативными, а с точки зрения политических философов проблема собственности выглядела чересчур экономически приземленной. Уникальным вкладом Ротбарда является переоткрытие им собственности и прав собственности в качестве общей основы и для экономической теории, и для политической философии, а также сделанная им систематизированная реконструкция и концептуальная интеграция современной маржиналистской экономической теории и политической философии естественного права в единую моральную науку: либертарианство.

Две недели назад я написал статью о борьбе политического класса за сохранение своей легитимности путем борьбы за возвращение контроля над цифровым информационным пространством. Статья основывалась на тезисе Мартина Гурри о том, что широкое распространение интернета вызвало информационную революцию, которая, подобно появлению печатного станка, позволила инакомыслию расти и распространяться за пределы контроля правящих классов. Результатом стали такие политические потрясения, как "арабская весна", Brexit и избрание Дональда Трампа.

Если XXI век был войной за сохранение легитимности истеблишмента, то нынешняя битва в Соединенных Штатах - это президентские выборы 2024 года.