После европейских выборов французские кредитные дефолтные свопы взлетели до рекордных 39 пунктов после 2020 года. Многие комментаторы винят подъем Национального фронта в рыночных потрясениях, которые привели к росту всех спредов еврозоны. Однако ничего этого не произошло бы, если бы долг Франции был низким, финансы — сильными, а экономики еврозоны переживали здоровый экономический рост.
( Read more... )
Поскольку любовь и страх вряд ли могут существовать вместе, если мы должны выбирать между ними, гораздо безопаснее бояться, чем любить. Никколо Макиавелли, Государь, 1513 г.
Все животные испытывают страх — возможно, больше всего люди. Животному, не испытывающему страха, было бы трудно выжить, независимо от его размера, скорости или других характеристик. Страх предупреждает нас об опасностях, которые угрожают нашему благополучию, а иногда и самой нашей жизни. Чувствуя страх, мы реагируем, убегая, прячась или готовясь отразить угрозу.
Игнорировать страх — значит подвергать себя, возможно, смертельной опасности. Страшно даже человеку, героически действующему на поле боя. Сказать людям, чтобы они не боялись — значит дать им совет, которому они не могут следовать. Наша развитая физиологическая структура побуждает нас бояться всех видов реальных и потенциальных угроз, даже тех, которые существуют только в нашем воображении.
Люди, у которых есть наглость править нами и которые называют себя нашим правительством, понимают этот основной факт человеческой природы. Они эксплуатируют и культивируют его. Независимо от того, образуют ли они warfare state или wellfare state, они нуждаются в страхе, чтобы обеспечить подчинение народа, соблюдение требований официальных властей и, в некоторых случаях, добиться даже позитивного сотрудничества с предприятиями и авантюрами государства. Без страха народа ни одно правительство не могло бы продержаться дольше суток. Дэвид Юм учил, что все правительство основывается на общественном мнении, но я считаю, что мнение не является основой правительства. Само общественное мнение опирается на нечто более глубокое: на страх 1.
( Read more... )Мы думаем словами. Мы общаемся с помощью слов. Законы написаны словами. Компетентность в любом из этих действий требует ясности в том, что означают используемые слова. Поэтому изменения в использовании слов, как это делает “постмодернистская культура… склонная к пересмотру ключевых терминов”, потенциально опасны, так как могут внести путаницу с серьезными последствиями.
Подобная путаница обсуждалась во многих местах, например, в дискуссии К.С.Льюиса “Смерть слов” о том, как использование таких слов, как “джентльмен” и “христианин”, превратилось из описаний фактов в характеристики “хорошего” (я одобряю) или “плохого” (я не одобряю). Последствия этого могут быть очень опасными, потому что “когда вы убили слово, вы также… стерли из человеческого разума то, что изначально обозначало это слово. Люди недолго… продолжают думать о том, о чем они разучились говорить”.
Возможно, самая опасная область переопределения значений слов — это область деятельности правительства, потому что правительство — это единственный общепризнанный институт, которому разрешено применять принуждение к другим. Изменения могут расширить эту власть за счет увеличения степени принуждения, которое они могут применять к гражданам. Кроме того, уникальная история Америки изобилует идеями о правительстве и свободе, которые тоже могут быть трансформированы самым разным образом.
Джордж Оруэлл в своем знаменитом эссе “Политика и английский язык”, отмечающем в этом году свое 75-летие, не зря утверждал, что “упадок языка в конечном итоге должен иметь политические и экономические причины”. Как он выразился: “Многие политические слова… демократия, социализм, свобода, патриотический, реалистический, справедливый, имеют несколько различных значений, которые нельзя согласовать друг с другом… Слова такого рода часто осознанно используются нечестным образом.”
Выводы Оруэлла поразительно актуальны для 2021 года. “В наше время политическая речь и письмо в значительной степени являются защитой того, что не может быть оправдано… Политический язык состоит в основном из эвфемизмов, вопросов и туманной неопределенности”, чтобы служить “массовой лжи, уловкам, глупости, ненависти и шизофрении”. И решение состоит в том, чтобы вновь сфокусироваться на ясности, как на “необходимом первом шаге к политическому возрождению”.
Хотя некоторые, по-видимому, просто не в состоянии признать, что лицемерие и ложь занимают огромное место в политическом языке, на самом деле не требуется большого ума, чтобы увидеть хотя бы некоторые из этих злоупотреблений. Но такое разрозненное осознание того, что вот есть одно злоупотребление здесь, а другое там, все еще сильно недооценивает неблагоприятные последствия, потому что в деле продвижения аргумента “нам нужно больше правительства” редко встречается только одно-единственное искажение смысла. Множественные искажения могут сделать почти невозможным четкое понимание вопроса.
Чтобы увидеть, насколько обширными стали риторические искажения и насколько замысловат “политический язык… созданный для того, чтобы ложь звучала правдиво… и чтобы придать солидности пустому трепу”, рассмотрим несколько “заминированных” слов.
( Read more... )Примечание: в этом тексте 2011 года Лью Рокуэлл подробно объяснил, что такое фашизм и что нужно делать для борьбы с ним. Фашизм, в отличие от того, что утверждают мейнстримные СМИ, практически не имеет ничего общего с людьми, выражающими политически некорректные мнения, или с людьми, отказывающимися носить маски, или с группой неорганизованных бунтовщиков, бьющих окна в Капитолии США. Скорее, фашизм — это идеология государственного контроля, которая за последние семьдесят лет была чрезвычайно успешной в Соединенных Штатах. “Восемь признаков фашизма” Рокуэлла явно присущи современному режиму Соединенных Штатов.
Фашизм — это система правления, которая характеризуется картелизацией частного сектора, централизованным планированием экономики для субсидирования производителей, полицейским государством в качестве источника порядка, отрицанием основных прав и свобод отдельных лиц и тем фактом, что исполнительное государство (executable state) является неограниченным хозяином общества.
Это определение описывает мейнстримную политику современной Америки. И не только Америки. Это верно и для Европы. Фашизм составляет настолько значительную часть мейнстрима, что его почти не замечают.
Будучи невидимым для нас фашизм действует как тихий убийца. Он помещает огромное, жестокое, неповоротливое государство в тело свободного рынка, и это государство истощает его капитал и производительность, как смертельный паразит. Вот почему фашистское государство называют вампирической экономикой. Оно высасывает экономическую жизнь нации и приводит к медленной гибели некогда процветающей экономики.
Разговоры о реформах, которые ведут демократы и республиканцы, похожи на плохую шутку. Они говорят о небольших изменениях, небольших сокращениях, комиссиях, которые они создадут, ограничениях, которые они сделают через десять лет. Все это белый шум. Ничто из этого не решит проблему. Даже близко.
Проблемы куда более фундаментальны. Это качество денег. Это само существование 10 000 регулирующих органов. Это идея о том, что вы должны платить государству за привилегию работать. Это презумпция, что правительство должно управлять всеми аспектами капиталистического экономического порядка. Короче говоря, проблема заключается в тотальном государстве и страдание и упадок будут продолжаться, пока существует тотальное государство.
( Read more... )Думаю, что читатель согласится со мной, если я скажу, что в общем случае, для этатиста не существует объективных социальных законов. Его мир управляется только намерениями управляющих, то есть, политиков и государственных чиновников. Если у них что-то не получается, то дело либо в плохом изначальном плане (делают не то), либо в ошибке исполнителя (делают не те). В принципе, объективных ограничений на действия властей для этатиста не существует. Существуют, разве что, некие обстоятельства, которые не до конца понятным образом могут способствовать прогрессивному этатизму, либо препятствовать ему. Этатист обозначает эти обстоятельства терминами, которые сам не понимает - «культура», «менталитет», «традиции» и так далее. Именно вокруг роли этих неуловимых и непознаваемых факторов и идут споры внутри этатистского лагеря. Их пытаются упаковать в концепции разной степени абстрактности и правдоподобия («открытый доступ», «инклюзивность и экстрактивность» и т.п.)
В качестве примера приведу два хорошо знакомых любому, интересующемуся «общественной жизнью» бесконечных спора. Один — о «правильном» социализме, который, якобы, можно построить, если сделать все как надо. Многочисленные опыты, поставленные в 20-м веке с колоссальными жертвами никого ни в чем не убеждают. Люди готовы пробовать еще и еще «пока не получится». Второй спор — о правильных людях у власти. Опять-таки, как и в случае социализма, понять, почему у власти всегда загадочным образом оказываются «не те» этатисты не могут, потому, что считают, что не существует универсальных закономерностей. Они готовы пробовать до бесконечности.
Для «австрийца» все выглядит не так. Для него социальный мир управляется такими же объективными законами, как и мир физический и природа этих законов в универсальности свойств (социального) человека. Для «австрийца», например, рост налогов или манипуляции с денежной массой всегда вызывают негативные последствия, даже если эти последствия не могут быть непосредственно отслежены и измерены в терминах мейнстримной экономики.
Вообще говоря, «австрийскую школу» следовало бы считать не просто одним из направлений в экономике, а самостоятельной наукой, даже двумя. Первая - это праксиология — аксиомы и теоремы человеческой деятельности. Вторая - каталлактика — наука об обмене. Последняя ближе к привычной нам «экономике», только она исключает всю «макроэкономику» и вообще концепцию «народного хозяйства».
Ну и, наконец, я хочу предложить тем, кто не знал и напомнить тем, кто знал, простую аналогию, которая поможет объяснить, с какого именно рода непониманием мы сталкиваемся в дискуссиях с этатистами.
Давайте вспомним геометрию. Это наука, в основе которой лежат аксиомы, на которых строятся теоремы и так далее и тому подобное. У этой науки есть свои ограничения (например, у эвклидовой геометрии возникают определенные проблемы на сфере). Имеет ли эта наука отношение к «реальности», к нашему грубому материальному миру? Имеет, так как без знания геометрии вы, например, не построите сложных конструкций.
Теперь представьте, что вы читаете такие заголовки в газетах:
«Догматическая теория опровергнута! Ученые измерили железным транспортиром тысячу прямых углов! Больше половины из них не равны 90 градусам!»
«Сенсация! Шок! Двое ученых триста дней рисовали палочкой на земле параллельные прямые и они пересеклись!»
Опровергают ли «опыты» и «эксперименты» этих ученых геометрию? Очевидно, нет. Прямой угол в геометрии не перестанет быть прямым, оттого, что некий рисунок, изображающий его, содержит ошибку. Это собственно и есть аналогия проблемы, которая возникает в спорах с этатистами. Их измерения прямых углов и параллельности прямых никак не отрицает закономерностей человеческой деятельности. Чтобы их опровергнуть нужно доказать, что аксиома не является аксиомой, а теорема неверна. Все другие доказательства априорно ошибочны.
Он снисходительно улыбается фантазерам-либертарианцам. «Ну, что тут у вас?» - спрашивает этатист. «Что вы там еще понапридумывали? Давайте-ка разберемся». В мире этатиста уже все есть и все прекрасно работает, осталось только выбрать, наконец, правильных людей и все будет вообще зашибись.
Либертарианец на этой картине выглядит как фантазер и революционер, который хочет сломать сложившийся и работающий порядок ради реализации своих фантазий.
Эта картина, конечно ошибочна. И очень важно помнить об этом. Фактически все было наоборот. Именно государственники были революционерами, ломавшими и корежившими ради собственной выгоды (ради новых налогов) сложившиеся институты. Государственники монополизировали и подчинили своим интересам правовую систему, которая появилась гораздо раньше государства. Государственники присвоили себе суды. Государственники заменили денежную систему товарных денег на фиатные бумажки, поражающие экономику регулярными кризисами. Государственники уничтожили систему добровольного социального страхования и фактически убили частную благотворительность. Государственники заменили разнообразие услуг по лечению болезней и образованию на финансируемых налогами косных и бесчеловечных монстров.
Этот список может быть очень длинным. Везде, где этатисты видят «естественные государственные функции», мы обнаружим, что до появления этих «функций» там существовала плодотворная частная деятельность. И эта деятельность была присвоена, монополизирована, извращена и исковеркана этатистами. Поэтому снисходительно-покровительственная позиция этатистов по отношению к либертарианцам ничем не оправдана. Фантазерами-революционерами являются здесь именно они.
Их позицию самоуверенной снисходительности можно объяснить, но ни в коем случае нельзя принимать. Объяснить ее можно тем, что государство уже давно закрепилось на отвоеванных у общества территориях и потому, за давностью лет дело выглядит так, будто бы оно там всегда и было. Этатисты обычно слабо подготовлены в экономике и даже истории, они просто транслируют (ошибочные) сведения из школьной и вузовской науки, которые кажутся им самоочевидными и не требующими доказательств.
Принимать такую исходную позицию в споре нельзя, она как минимум, не соответствует реальному положению дел и ставит либертарианцев в положение революционеров, стремящихся разрушить общественный порядок, каковыми они, конечно же, не являются. Логично, что тот, кто предлагает «новый порядок» должен доказывать, что он лучше старого и должен показать, чем именно лучше. Этого очень часто (если не всегда) хотят от либертарианцев и это требование основывается на ложном представлении о них, как о революционерах. Соглашаться с этим представлением нельзя даже из практических соображений, поскольку вы просто утонете в бессмысленных деталях гипотетического будущего, в котором все государственные «услуги» предоставляет свободный рынок.
Либертарианцы не предлагают никакого «нового порядка». Наоборот, именно революционеры-этатисты должны доказывать, что их система не просто работает лучше рынка, а вообще работает.
Росийские СМИ весьма своеобразно отреагировали на парижский теракт. Среди произведённого ими потока информации, пожалуй, можно выдеоить два главных тезиса.
Первый - теракт произошёл из-за недостаточного суверинитета. Тут нет ничего удивительного, ибо суверенитет - главный фетиш кремлёвских СМИ, они его упоминают в любой ситуации. Ещё полтора года назад ruh666 писал на эту тему: "Основной духовной скрепой России на протяжении всей её истории (за исключением Ельцинского периода) являлась любовь к государству, называемая властью патриотизмом. С малолетства людям вбивалось в голову, что государство - не совокупность чиновников, а некое божество, которому необходимо поклоняться, приносить жертвы тд. И любые личные свободы супротив этого божества – тьфу и растереть. Поэтому среди европейских стран Россия - безусловный лидер по уровню этатизма." Однако, в этой ситуации сказки о недостатке суверинитета выглядят ну уж совсем нелогичными, ибо Франция - один из лидеров по уровню этатизма в западном мире. Роль государства в ней крайне высока. Да и именно государство поощряло массовый приток мусульманских мигрантов. Оно же занижало статистику преступности среди них. И именно государство запрещает гражданам носить при себе огнестрельное оружие, в результате чего дать отпор вооружённым террористам было просто некому.
Второй тезис совем интересный - терракт произошёл из-за того, что Запад борется с ИГИЛ без России, потому эта борьба неэффективна. Тут логика вообще отсутствует, ибо и Россия, и Запад занимаются одним и тем же - бомбардировками. Да и Кремль признал теракт причиной катастрофы A321 над Синаем. Получается, что Россия тоже не очень то эффективно борется с террористами. Однако, данный тезис упорно транслируется не только на внутреннюю, но и на западную аудиторию. Может, конечно, это - обычная пропаганда. Но только уж очень сильно она начала смахивать на шантаж. И тут возникает логичный вопрос: "А не торчат ли за ИГИЛ уши Кремля?".
Доктор околовсяческих наук и профессор рюхизма Обдолбай Хохотаев
Поскольку я считаю одной из важнейших задач современности объединение националистов и либертарианцев, попытаюсь разобрать здесь важнейшие противоречия, существующие между двумя этими идеологиями на данный момент. Я бы тут выделил два основных, обусловленных, на мой взгляд, в первом случае ошибочностью суждений националистов, во втором - либертарианцев.
1. Этатизм большинства националистов. В принципе, национализм можно определить как защиту интересов своей нации. Большинство националистов понимают эту фразу слишком буквально, что приводит к очевидной логической ошибке, а именно к утверждению о наличии определённых интересов у таких групп людей, как нация, жители одного гос-ва, города и тд и тп. А такого не существует в природе, ибо интересы, желания и тд присущи только личности. Интересы группы можно определить только если интересы всех индивидуумов совпадают, а такое бывает только в случае добровольного объединения людей на основе этого самого интереса. А, так как нация таковым объединением не является, никаких интересов нации не существует. Намерено развивая эту ошибку, лидеры националистов выдают свои представления об интересах нации за эти самые интересы нации. Зачем им это нужно, более менее ясно. Но, почему такой взгляд на вещи поддерживается большим количеством людей, не очень понятно. Чтоб избежать этой ошибки, необходимо трактовать национализм, как защиту представителей своей нации, и тогда всё встанет на свои места. Так как у каждого индивидуума своё представление о счастье, чтоб реализовать свои интересы, ему необходима свобода, то есть защита от насилия. Следовательно задачу русского национализма можно определить, как строительство русского национального государства, воздерживающегося от насилия по отношению к гражданам, и защищающего их от насилия со стороны других индивидуумов.
Читать далее...
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
sforzindatimeasmymeasure